Во время одной из программ в прямом эфире Лучшего радио мы получили на наш эфирный Вотсап сообщение от Ольги Монич - старшего врача коронавирусного отделения больницы «А-Эмек» в Афуле. Ольга написала нам, что хочет рассказать нашим слушателям, что сейчас происходит в больницах. Мы связались с доктором Монич и записали ее рассказ. Прослушать интервью с Ольгой Монич можно здесь.
«То, что мы увидели, повергло нас, можно сказать, в ужас!»
«Существует такая стигма, что как будто болеют коронвирусом только пожилые люди с кучей хронических болезней, - говорит доктор Монич, - Как оказалось, это совсем не так, и в этом весь ужас новой волны. Наши пациенты в подавляющем большинстве - это люди молодые и абсолютно здоровые до того момента, пока не заразились короновирусом».
По словам доктора Монич, нынешнюю волну отличает от предыдущих молниеносное развитие болезни. «Больные достигают этапа подключения к ИВЛ, это говорит о том, что у них развивается легочный фиброз. Смерность очень высокая, и о выживших даже не можем с вами говорить».
«В эту волну мы ощущаем себя на войне, мы на поле боя с противником, против которого у нас нет никакого оружия».
«От коронавируса еще не изобретено лекарство до сих пор. Кто бы что ни говорил, это всё на уровне исследований. За этот год протоколы лечения менялись. Пытались применять лекрства от СПИДа, от малярии, пытались давать плазму выздоровевших больных – ничего не помогает. Лекартва от короны - нет», - говорит доктор.
«И настолько молниеносное развитие болезни, что у людей идет отказ всех органов в организме».
«Болезнь можно поделить на два периода. Первый – вирусный, он длится 10 дней. Мы таким больным даже не даем антибиотки, потому что в этом нет смысла. Есть пневмония, мы ее видим, но она вирусная, антибиотики не помогают. А вот после 10-14 дней, если состояние ухудшается, сюда добавляется микробная составляющая».
«Мы видим людей, которые вот только что пили чай, говорили с родственниками по телефону, и в какой-то момент, как по щелчку палцев, он перестаёт дышать, он не может дышать сам. Мы подключаем его к аппарату ИВЛ, и после этого момента происходит резкое ухудшение, отказывают системы, органы, и мы ничего не можем с этим сделать».
«К счастью, подавляющее большинство болеют легко».
«Даже те, кто заражается на семейных торжествах, они иногда даже бессимптомно заражают других, сами того не ощущая. Маленький процент болеет тяжело, и еще более маленький процент доходят до аппарата ИВЛ. Однако эти проценты вылились в 5 тысяч смертей, а это 5 тысяч семей, которые потеряли своих близких».
«Мы сами, будучи врачами, год назад говорили: «Да это же грипп! Зачем такие меры – закрывать аэропорт, закрывать страну?»
«Все эти разговоры происходят до того момента, пока ты не видишь воочию больного, и что с ним происходит. Еще год назад я видела в терапии больных после ИВЛ, которые выжили и очнулись. Я видела, что с ними происходит. Это люди, процесс выздоровления которых занимал полголда и больше. Они заново учились ходить, занового учились кушать, это полное разобщение организма».
«Медицинскому персоналу Израиля потребуется постравматическая работа с психологом».
«У нас в больнице психологические службы уже есть. Потому что с самого начала, когда день за днём у нас умирали, один за другим, пациенты, это невозможно перенести. С учётом, что ты не можешь им ничем помочь, чувствуешь себя бессильным».
«Есть феномен отказа от вакцинации среди русскоговорящих и арабоговорящих семей».
«Наши семьи говорят на иврите, на русском и на арабском. Поначалу было больше арабоязычных пациентов, но сейчас уже поровну. И ни один из наших пациентов не привит.
Я считаю, что сегодня нас могут спасти только три вещи: ношение масок, дистанцирование и прививки. Это то, что может остановаить эту эпидемию и вернуть нас к жизни».
